Литературный клуб (публикации авторов) ⇒ «Ивановы» (притча для женщин и детей)

[Бакенщик]

Первый в истории стяжатель начал с того, что буквальном смысле пошёл по миру. Мир тогда был ничей.

Стяжатель (звали его, ну скажем, Иванов) шагал по миру и разглядывал предметы и явления. Те, которые нравились, присваивал. Делал это очень просто: указывал пальцем и произносил фамилию.

- Это пусть будет «Иванов», - приговаривал он, тыча своим длинным, шишковатым пальцем в пастбища, сараи, колоды, коврики для вытирания ног и прочее.

Брёл с пальцем наизготовку и поводил им вокруг. Книги и деревья, тучи и муравейники, лужи, весна, лето, осень, чьи-то фантазии и гипотезы – на всё ставилось устное клеймо первостяжателя.

- Иванов!.. Иванов! – раздавался тут и там его торжествующий клич. Мало-помалу разохотившись, он стал хватать всё подряд, без разбора. Вскинув длинный рукав, из которого грозно выглядывал конкистадорский палец, стяжатель таким вот незатейливым образом осваивал земные пространства. Реки у него стали «Иванов», камни на берегах – тоже. Хватал нужное и ненужное. Наступила ночь, сразу получившая название «Иванов». Донеслась откуда-то музыка – стяжатель («Ивано-о-ов!») и ею возобладал.

И вот, кажется, в мире не осталось ничего, что было бы «не-Иванов». Разве что ничего не стоящие мелочи, какие-нибудь пыль да туман. Небесные созвездия «Иванов» освещали тернистую дорогу «Иванов», ведущую к дому Иванова. Стяжатель устал. И его увесистый палец – крепкий, закалённый в трудном путешествии, – тоже утомился хищно торчать из рукава.

Стяжатель подошёл к дому, пнул неисправную Иванов-дверь. Дети бросились врассыпную. На пороге появилась их мать, которую Иванов горячо уважал и иногда старался сделать приятное.

- Ты где бродяжничал, несчастье моё?! – гневно прокричала детская мать.

Стяжатель объяснил.

- Ненасытный, - покачала она головой. - Всё заграбастал, ничего-то в тебе человеческого не осталось, ни проблеска. Но ты рано радуешься, я тоже кое-какие права имею. Значитца, слушай сюда, мужлан: чур стирка, уборка помещения, штопанье твоих носков, варка щей плюс детородная функция объявляются моей – слышишь? – исключительно моей привилегией! И ты сюда ни-ни… с пальцем своим нелепым!

Такая постановка вопроса смутила стяжателя. Он обошёл весь мир и нигде не встречал функций и привилегий, а следовательно не понимал, в чём состоит посягательство на его собственность. Уступать не хотелось. Вникать в тонкости не было сил, он и так едва держался на ногах. «Часть это всегда меньше целого, - рассудил усталый стяжатель. – Так что не стану я мелочиться».

- Эй вы, поросята! – гаркнул он и подождал, чтобы малыши скопились как можно плотнее у материной юбки. А потом медленно, со скрипом развернул в сторону домочадцев свой ужасный, задубелый палец.

- Нет, нет, ты не осмелишься, – прошептала мать, прижимая к себе малюток.

- Осмелюсь, - вздохнул стяжатель. И осмелился.

… Минуло время, и стяжатель Иванов лишился всего. Но главное – жену и детей, которые стали носить его фамилию, – сохранил за собой.

[Князь Мышкин]

Какой-то страшный рассказ. И смеяться совсем не хочется.

[vadim_i_z]

Заболоцкий вспомнился.

[Бакенщик]

И смеяться совсем не хочется.

Мне тоже. Растроганно всхлипнул, тем и ограничился