Поэзия настроения ⇐ Интересное в литературе

[Монгол]

...Один не разберёт, чем пахнут розы,
Другой - из горьких трав добудет мёд,
Дай хлеба одному,- навек запомнит,
Другому - жизнь пожертвуй,- не поймёт...

(Омар Хайям)





Добавлено спустя 2 минуты 26 секунд:


«…Что нужно для чуда? КожУх овчара,
Щепотка сегодня, крупица вчера,
И к пригоршне завтра добавь на глазок
Огрызок пространства и неба кусок.

И чудо свершится. Зане чудеса,
К земле тяготея, хранят адреса,
Настолько добраться стремясь до конца,
Что даже в пустыне находят жильца.

А если ты дом покидаешь – включи
Звезду на прощанье в четыре свечи,
Чтоб мир без вещей освещала она,
Вослед тебе глядя, во все времена..».

(И.А.Бродский)

[Марго]

Налетела грусть, ну что ж, пойду пройдусь,
Ведь мне её делить не с кем.
И зеленью аллей, в пухе тополей
Я иду землёй невской.

(Розенбаум)

[Penguin]

МОНГОЛ, прошу меня простить, но, по-моему, Вы ошиблись разделом.
Или, может быть, в Вашем послании кроется какой-то семантико-лексикологический смысл, которого я не улавливаю?

[Марго]

А мне идея МОНГОЛА очень по душе: обменяться стихами настроения...

Очень прошу модератора, если он сочтет это нужным, перенести веточку в другой раздел, но только не закрывать её совсем.

***
Растить в душе побег унынья — преступленье,
Пока не прочтена вся книга наслажденья.
Лови же радости и жадно пей вино —
Жизнь коротка, увы! Летят её мгновенья.

(Омар Хайям)

[Монгол]

Уважаемый Penguin , извините...

Просто, вот , понимаете... Накатила "поэзия настроения" ...

Словно шел по улице, взял кусочек угля, и написал на асфальте...

Если нельзя, - закройте, пожалуйста...

Никакого

...какой-то семантико-лексикологический смысл...

здесь нет...

[Марго]

Каждый выбирает для себя
женщину, религию, дорогу.
Дьяволу служить или пророку -
каждый выбирает для себя.
Каждый выбирает по себе
слово для любви и для молитвы.
Шпагу для дуэли, меч для битвы
каждый выбирает по себе.
Каждый выбирает по себе.
Щит и латы, посох и заплаты,
меру окончательной расплаты
каждый выбирает по себе.
Каждый выбирает для себя.
Выбираю тоже - как умею.
Ни к кому претензий не имею.
Каждый выбирает для себя.

(Юрий Левитанский)

[Монгол]

...Распахнулось пальто, словно не было пуговиц.
Ну скажи, разве так обнимают друзья?
Вот дыхание наше с тобой перепуталось...
Нет! Прости, мой хороший... Не надо. Нельзя.

Мы не виделись — верно. Соскучились — правильно.
Губы близко совсем... Поцелуем грозят...
Перепутались волосы, сбилось дыхание...
Отпусти, мой хороший! Не надо. Нельзя.

Ты готов запустить в меня фразой отточенной.
Отстранился чуть-чуть, нежно взглядом скользя.
Нет! Молчи! Если скажешь — все будет испорчено.
Мы друзья, мой хороший. Не надо. Нельзя.

Друг-мужчина, друг-женщина — зыбки понятия.
Тут нельзя отступить на три слова назад.
Как опасны бывают такие объятия...
Мы друзья, мой хороший... Нам ,правда,- нельзя...

[Марго]

В степи охладевал закат,
И вслушивался в звон уздечек,
В акцент звонков и языка
Мечтательный, как ночь, кузнечик.

И степь порою спрохвала
Волок, как цепь, как что-то третье,
Как выпавшие удила,
Стреноженный и сонный ветер.

Истлела тряпок пестрота,
И, захладев, как медь безмена,
Завел глаза, чтоб стрекотать,
И засинел, уже безмерный,

Уже, как песнь, безбрежный юг,
Чтоб перед этой песнью дух
Невесть каких ночей, невесть
Каких стоянок перевесть.

Мгновенье длился этот миг,
Но он и вечность бы затмил.

(Пастернак, 1918)

По-моему, это очень настроенческие стихи. Просто щелкнули камерой — и в душе отпечаталось (но читать надо внимательно ).

PS. А знает ли кто-нибудь, что такое спрохвала?

[Саид]

СПРОХВАЛА
нареч. (обл.). Кое-как, с прохладцем, без большого усердия. Пересмеивался с бабами, которые при нем взмахивали цепами, как говорится, спрохвала. Тургенев.

© Ушаков

[Марго]

Спасибо, Саид. Вот и нелюбимый мною Ушаков пригодился.

[Саид]

Там, на Словопедии, есть и толкования Даля и Ефремовой. Я взял Ушакова, потому что он ссылается на Тургенева.

[Марго]

Элегантная коляска в электрическом биенье
Эластично шелестела по шоссейному песку.
В ней две девственные дамы в быстротемпном упоеньи,
В ало-встречном устремленьи — это пчелки к лепестку.

А кругом бежали сосны, идеалы равноправий,
Плыло небо, пело солнце, кувыркался ветерок.
И под шинами мотора пыль дымилась, прыгал гравий,
Совпадала с ветром птичка на дороге без дорог...

У ограды монастырской столбенел зловеще инок,
Слыша в хрупоте коляски звуки "нравственных пропаж"...
И, с испугом отряхаясь от разбуженных песчинок,
Проклинал безвредным взором шаловливый экипаж.

Хохот, свежий, точно море, хохот, жаркий, точно кратер,
Лился лавой из коляски, остывая в выси сфер.
Шелестел молниеносно под колесами фарватер,
И пьянел вином восторга поощряемый шофер...

(Игорь Северянин)

[Грамматеич]

... Это беспрестанное неотвратимое умирание,
эта живая смерть, которая убивает Тебя,
о Боже, в Твоих совершенных творениях,
в розах, кристаллах, в неукротимых звездах,
и в сгорающем теле, что полыхает,
подобно костру, зажженному песней;
в мечте, красоте, поражающей глаз...
...и Ты, ты Сам, возможно,
умер миллионы вечностей тому назад,
а мы и не знаем об этом.
Мы - Твои останки, частицы, зола,
не знаем о том, что Ты, подобно звезде,
прячущейся за своим светом,
доходящим до нас пустым светом без звезды,
скрываешь Свою бесконечную катастрофу.

Отрывок из книги стихов Хосе Горостизы

[Марго]

Лето в городе

Разговоры вполголоса,
И с поспешностью пылкой
Кверху собраны волосы
Всей копною с затылка.

Из-под гребня тяжелого
Смотрит женщина в шлеме,
Запрокинувши голову
Вместе с косами всеми.

А на улице жаркая
Ночь сулит непогоду,
И расходятся, шаркая,
По домам пешеходы.

Гром отрывистый слышится,
Отдающийся резко,
И от ветра колышется
На окне занавеска.

Наступает безмолвие,
Но по-прежнему парит,
И по-прежнему молнии
В небе шарят и шарят.

А когда светозарное
Утро знойное снова
Сушит лужи бульварные
После ливня ночного,

Смотрят хмуро по случаю
Своего недосыпа
Вековые, пахучие
Неотцветшие липы.

(Борис Пастернак)

На сегодня это для меня самый настроенческий стих.
Жаль только, что "утру знойному" нечего сушить не бульварах, а по случаю глобального недосыпа "смотрит хмуро" почти все население столицы.

[Буров Эдуард]

Замечательная тема! Присоединяюсь к МОНГОЛУ, Марго, Грамматеичу и публикую прекрасное стихотворение А. А. Фета "Зреет рожь над жаркой нивой...":

***
Зреет рожь над жаркой нивой,
И от нивы и до нивы
Гонит ветер прихотливый
Золотые переливы.

Робко месяц смотрит в очи,
Изумлен, что день не минул,
Но широко в область ночи
День объятия раскинул.

Над безбрежной жатвой хлеба
Меж заката и востока
Лишь на миг смежает небо
Огнедышащее око.

[Князь Мышкин]

Люди! Смотрите какая замечательная ветка!
Почему же она засыхает незаслуженно?!

Николай Гумилев

Поединок

В твоем гербе — невинность лилий,
В моем — багряные цветы.
И близок бой, рога завыли,
Сверкнули золотом щиты.

Я вызван был на поединок
Под звуки бубнов и литавр,
Среди смеющихся тропинок,
Как тигр в саду, — угрюмый мавр.

Ты — дева-воин песен давних,
Тобой гордятся короли,
Твое копье не знает равных
В пределах моря и земли.

Вот мы схватились и застыли,
И войско с трепетом глядит,
Кто побеждает: я ли, ты ли,
Иль гибкость стали, иль гранит.

Я пал, и, молнии победней,
Сверкнул и в тело впился нож.
Тебе восторг — мой стон последний,
Моя прерывистая дрожь.

И ты уходишь в славе ратной,
Толпа поет тебе хвалы,
Но ты воротишься обратно,
Одна, в плаще весенней мглы.

И, над равниной дымно-белой
Мерцая шлемом золотым,
Найдешь мой труп окоченелый
И снова склонишься над ним:

«Люблю! Ты слышишь, милый, милый?
Открой глаза, ответь мне: «Да».
За то, что я тебя убила,
Твоей я стану навсегда».

Еще не умер звук рыданий,
Еще шуршит твой белый шелк,
А уж ко мне ползет в тумане
Нетерпеливо-жадный волк.

[Князь Мышкин]

СИНИЦЫ

В снегу, под небом синим,
а меж ветвей — зеленым,
Стояли мы и ждали
подарка на дорожке.
Синицы полетели
с неизъяснимым звоном,
Как в греческой кофейне
серебряные ложки.

Могло бы показаться,
что там невесть откуда
Идет морская синька
на белый камень мола,
И вдруг из рук служанки
под стол летит посуда,
И ложки подбирает,
бранясь, хозяин с пола.

Арсений Тарковский.

[Марго]

Коньяк в графине - цвета янтаря,
что, в общем, для Литвы симптоматично.
Коньяк вас превращает в бунтаря.
Что не практично. Да, но романтично.
Он сильно обрубает якоря
всему, что неподвижно и статично.

Конец сезона. Столики вверх дном.
Ликуют белки, шишками насытясь.
Храпит в буфете русский агроном,
как свыкшийся с распутицею витязь.
Фонтан журчит, и где-то за окном
милуются Юрате и Каститис.

Пустые пляжи чайками живут.
На солнце сохнут пестрые кабины.
За дюнами транзисторы ревут
и кашляют курляндские камины.
Каштаны в лужах сморщенных плывут
почти как гальванические мины.

К чему вся метрополия глуха,
то в дюжине провинций переняли.
Поет апостол рачьего стиха
в своем невразумительном журнале.
И слепок первородного греха
свой образ тиражирует в канале.

Страна, эпоха - плюнь и разотри!
На волнах пляшет пограничный катер.
Когда часы показывают "три",
слышны, хоть заплыви за дебаркадер,
колокола костела. А внутри
на муки Сына смотрит Богоматерь.

И если жить той жизнью, где пути
действительно расходятся, где фланги,
бесстыдно обнажаясь до кости,
заводят разговор о бумеранге,
то в мире места лучше не найти
осенней, всеми брошенной Паланги.

Ни русских, ни евреев. Через весь
огромный пляж двухлетний археолог,
ушедший в свою собственную спесь,
бредет, зажав фаянсовый осколок.
И если сердце разорвется здесь,
то по-литовски писанный некролог

не превзойдет наклейки с коробка,
где брякают оставшиеся спички.
И солнце, наподобье колобка,
зайдет, на удивление синичке
на миг за кучевые облака
для траура, а может, по привычке.

Лишь море будет рокотать, скорбя
безлично - как бывает у артистов.
Паланга будет, кашляя, сопя,
прислушиваться к ветру, что неистов,
и молча пропускать через себя
республиканских велосипедистов.

(Иосиф Бродский, 1967)

[Князь Мышкин]

Марго, спасибо!
Уже в который раз убеждаюсь, как я не знал и недооценивал Бродского!

Бродский о себе говорил так:
"Я русский поэт, английский эссеист и американский гражданин. Не знаю лучшего сочетания".


А здесь он молодой совсем:



Она надевает чулки, и наступает осень;
Сплошной капроновый дождь вокруг.
И чем больше асфальт вне себя от оспин,
Тем юбка длинней и острей каблук.

Теперь только двум колоннам белеть в исподнем
Неловко. И голый портик зарос. С любой
Точки зрения, меньше одним Господним
Летом, особенно - в нем с тобой.

Теперь если слышится шорох, то - звук ухода
Войск безразлично откуда, знамён трепло.
Но, видно, суставы от клавиш, что ждут бемоля,
Себя отличить не в силах, треща в хряще.

И в форточку с шумом врывается воздух с моря -
Оттуда, где нет ничего вообще.

17 сентября 1993
Бродский Иосиф

[Марго]

КИНЕМАТОГРАФ

Это город. Еще рано. Полусумрак, полусвет.
А потом на крышах солнце, а на стенах еще нет.
А потом в стене внезапно загорается окно.
Возникает звук рояля. Начинается кино.

И очнулся, и качнулся, завертелся шар земной.
Ах, механик, ради бога, что ты делаешь со мной!
Этот луч, прямой и резкий, эта света полоса
заставляет меня плакать и смеяться два часа,
быть участником событий, пить, любить, идти на дно...

Жизнь моя, кинематограф, черно-белое кино!
Кем написан был сценарий? Что за странный фантазер
этот равно гениальный и безумный режиссер?
Как свободно он монтирует различные куски
ликованья и отчаянья, веселья и тоски!
Он актеру не прощает плохо сыгранную роль -
будь то комик или трагик, будь то шут или король.
О, как трудно, как прекрасно действующим быть лицом
в этой драме, где всего-то меж началом и концом
два часа, а то и меньше, лишь мгновение одно...

Жизнь моя, кинематограф, черно-белое кино!
Я не сразу замечаю, как проигрываешь ты
от нехватки ярких красок, от невольной немоты.
Ты кричишь еще беззвучно. Ты берешь меня сперва
выразительностью жестов, заменяющих слова.
И спешат твои актеры, все бегут они, бегут -
по щекам их белым-белым слезы черные текут.
Я слезам их черным верю, плачу с ними заодно...

Жизнь моя, кинематограф, черно-белое кино!
Ты накапливаешь опыт и в теченье этих лет,
хоть и медленно, а все же обретаешь звук и цвет.
Звук твой резок в эти годы, слишком грубы голоса.
Слишком красные восходы. Слишком синие глаза.
Слишком черное от крови на руке твоей пятно...

Жизнь моя, начальный возраст, детство нашего кино!
А потом придут оттенки, а потом полутона,
то уменье, та свобода, что лишь зрелости дана.
А потом и эта зрелость тоже станет в некий час
детством, первыми шагами тех, что будут после нас
жить, участвовать в событьях, пить, любить, идти на дно...

Жизнь моя, мое цветное, панорамное кино!
Я люблю твой свет и сумрак - старый зритель, я готов
занимать любое место в тесноте твоих рядов.
Но в великой этой драме я со всеми наравне
тоже, в сущности, играю роль, доставшуюся мне.
Даже если где-то с краю перед камерой стою,
даже тем, что не играю, я играю роль свою.
И, участвуя в сюжете, я смотрю со стороны,
как текут мои мгновенья, мои годы, мои сны,
как сплетается с другими эта тоненькая нить,
где уже мне, к сожаленью, ничего не изменить,
потому что в этой драме, будь ты шут или король,
дважды роли не играют, только раз играют роль.
И над собственною ролью плачу я и хохочу.
То, что вижу, с тем, что видел, я в одно сложить хочу.
То, что видел, с тем, что знаю, помоги связать в одно,
жизнь моя, кинематограф, черно-белое кино!

(Юрий Левитанский, 1987)

[alex-ter]

Какая сложная у всех у вас "Поэзия настроения"...

А вот попроще:

Как лес хорош, разбуженный весною!
Поют ручьи, поет сама земля.
Картины прошлого встают передо мною,
С далекой юностью встречаюсь снова я.

Кругом разлив, в лицо мне веет ветер,
Весны привет повсюду нахожу,
И нет счастливее меня на целом свете,
Когда в лесной дали, на солнечном рассвете
К своей весне - я к детству ухожу.

(Г. Скребицкий)

[Марго]

Это не поэзия сложная, это настроение разное. Кстати, вчитайтесь в Левитанского, он очень прост и точен. И, что интересно, почти повторяет Кундеру -- вот этим:

потому что в этой драме, будь ты шут или король,
дважды роли не играют, только раз играют роль.

Правда, у Кундеры еще жестче: жизнь -- это "спектакль без всякой репетиции".

[Ирина12]

Не сольются никогда зимы долгие и лета:
у них разные привычки и совсем несхожий вид.
Не случайны на земле две дороги - та и эта,
та натруживает ноги, эта душу бередит.

Эта женщина в окне в платье розового цвета
утверждает, что в разлуке невозможно жить без слез,
потому что перед ней две дороги - та и эта,
та прекрасна, но напрасна, эта, видимо, всерьез.

Хоть разбейся, хоть умри - не найти верней ответа,
и куда бы наши страсти нас с тобой не завели,
неизменно впереди две дороги - та и эта,
без которых невозможно, как без неба и земли.

(Б. Окуджава)

[Марго]

А я этого Окуджаву и не припоминаю. Прекрасные стихи. И вообще, мне кажется, что на таком форуме, где то и дело появляются стихи собственные, -- а зачит, форумчане к поэзии неравнодушны -- вот такие поэтические ветки должны пользоваться популярностью. Потому меня и удивляет, что здесь за два года мы вышли всего лишь на вторую страницу.

[Ирина12]