Мобильная версия
Тетрадь номер 5
(С 4 января 1992 года по 2 июня 1993-го)
4.01.92. Суббота
Было решено, что именно в этот день я отъеду в Польшу. Хотя, впрочем, было неясно, окажутся ли в кассе билеты? Рано утром, часов около восьми, позвонил Сергей Николяй, тот, с которым познакомился в "Молодежном", и сообщил, что стоит в билетной кассе. Поинтересовался, не подъеду ли я. Билеты его интересовали самое ранне на седьмое число. Меня это не устраивало, я продолжил спать. В десять часов он перезвонил и сообщил, что все еще стоит в очереди. Из дому выехал в 13:30 и около 15-и был вместе с Людой на вокзале. Погода ужасная: дождь, слякоть. Билеты в кассе были. Следом за мной брала такой же билет женщина, чем-то у меня интересовалась. Я пробовал отвечать, но Люда меня всякий раз одергивала: нечего, мол, давать советы. В конце концов выяснилось, что во всем вагоне мы с той женщиной поедем одни. звали ее Валей, она из Мурманска, всю ночь разговаривали, сон не шел, думалось только о границе, таможне. Уезжал, кстати, без единой сигареты. Выходил в Вильнюсе, стрельнуть покурить - бесполезно.
Проводники, дрянь такая, следилили за нами. Я пошел в туалет; зачем пошел в туалет? Такое ощущение, что я мешал им им вы*бать Валентину, гнусь, нелюди, татарины. Впрочем, не будь меня, вполне такое могло произойти.
- Представь,- сказала ома мне поутру,- а как бы было тяжело утром, займись мы ночью сексом.
Сплоховал я. Но меня ждали более суровые испытания.
5.01.92
Под утро задремал. За полчаса до Гродно проводники стали всех в вагоне будить, хотя будить было некого, разве что ночью кто-то еще подсел в вагон. Мы с Валентиной прекрасно понимали, что раз едем вдвоем во всем вагоне, то нас будут шмонать на совесть, И в самом деле, таможня проверила все, но ничего, по счастью, не отобрала. Следом за таможней пришли пограничники и сняли меня с поезда. Я врал им, что еду с группой, отстал от нее, даже перегнал, потому что они следуют за мной на берлинском поезде. Мне это вранье нисколько не помогло. Весь день провел на вокзале. Очень плохо было с куревом, постоянно приходилось стрелять, а курильщик я серьезный.
Часов окоо трех, дня, встретилслся с ребятами из саратовсой группы. Их было трое, они уже отторговались и возвращались домой. Отъехали 31-го числа, скинулись погранцам пятьдесят долларов на троих. Польские пограничники их было остановили, но все же из-за Нового года пропустили.
Я вышел на улицу покурить и познакомился с группой строителей, они ехали в Польшу. Разговорился с их руководителем, Олегом Николаевичем (собственно, обязан ему по гроб, как говорят), Гусаров его фамилия. Он сказал, что если я к проходной к двадцати ноль ноль, он поможет мне пройти таможню. В двадцать часов с группой строителей я начал проходить таможню. Мои вещи в очередной раз перетрясли, отобрали к чему-то платки для соплей, но я ухитрился их свистнуть, как только таможня отвернулась. Но задержали опять же погранцы, ссылаясь на мою туристическую визу. Олег Николаевич вступился за меня, стал говорить, что я в его бригаде. Заступничество не помогло. Я тогда стал говорить, что отстал от своей строительной группы.
- Как дам тебе сейчас по шее,- сказал начальник погранцов и повелел забрать паспорт у Олега Николаевича. Меня же отослал на вокзал. И уже когда я прошел мимо него, в сторону вокзала, волоча вещи, сказал: ладно, пиз*уй. Я не поверил своим ушам и переспросил, он повторил: пиз*уй и поставил штамп в паспорте.
Погранец запустил меня в отстойник, но когда я оглянулся и и увидел, что погранец собирается отнять паспорт у Олега Николаевича, что собирался мне помочь, то вернулся. Сказал: забирайте мой паспорт, но верните паспорт Олегу Николаевичу. Тут вдруг появился начальник погранцов, заорал: как этого дурака, меня, выпустили из страны. Он чисто осатанел, орал матом, я уже минимум десять попыток прохода сделал, был памятником города. Но начальник смены сказал, что пропустил меня, на этом дело и закончилось. Благодаря шуму, Олег Николаевич тоже проскочил, памятник ему.
- Все равно поляки тебя не пропустят,- сказал вредный погранец, и был прав.
С 21-го часу и до двух часов ночи я провел в отстойнике, там хоть тепло было. После всех нас выгнали наружу, на холод, час я простоял с рюкзаком на спине, а в нем было килограм тридцать, и снять его не было возможности, очень тесно было. Впереди печные трубы, оходящие в небо. Грустно все было, холокост напоминало, но не знал я тогда такого слова. Час вот так простоял, подпертый со всех сторон людской массой.
В три часа ночи подошла электричка, запоздало, мне казалось, что все мы не поместимся в нее, но места хватило. Я вообще один расселся на двух сиденьях. Испытания произошли позже. Два польских полицая опростали ко мне: кто такой? Женщина, руководительница группы, ответила: он с нами. Вот в такие минуты горжусь быть русским. Ликера выпили, Новый год ведь, буквально в поезде. В пять тридцать вышел из поезда в Белостоке, а все поехали дальше. А вышел отчего в Белостоке? Из-за Валентины, бес попутал.
6.01.92. Понедельник.
Рынок в Белостоке оказался слабеньким, торговля происходила на земле, одним и тем же, на растеленных одеялах. Но уже с утра отторговался неплохо, выручил полмиллиона. Рядом стояли две девчонки из Эстонии, Оля и Тамара, поддерживали друг друга, если нужно было в туалет или по другой нужде. Я, если честно, был одержим Валентиной. Обошел весь рынок, вроде видел ее, а вроде и не она была. Некоторое безумие.
Девчонки, Оля и Тома смешные и смешливые, 38 и 36 лет. Договорились, что в гостиницу пойдем вместе, нашли недорогую, что стоила 45 тыщенцев за место. Хотел схитрить, прокрасться в номер, не заплатив, чтобы потом поделиться с девчонками. Но не удалось - не первый я, видимо, и не последний хитрец в этой гостинице. Дозвонился до Валентины, договорился, что завтра встретимся на рынке.
Не заметили, как проболтали с девчонками чуть не утра. Очень смешные мы были, точно римляне, вместо тог одеяла в снежных пододеяльниках. И рассуждаем о жизни с размахом. Они, будто все для них кончилось, я, точно для меня все только начинается. Оля работает уборщицей в школе, Тома учительницей в младших классах, я же скромный бизнессмен и немножко писатель. Где-то около часу-двух ночи почувствовал, что стоит мне щелкнуть пальцами левой руки, и Оля придет ко мне, а если щелкну пальцами правой, то и Тома присоединится к Оле. Это даже не было чуством, это было знанием. Все расстроила опять же Валентина, ибо все мысли были о ней.
7.01.92. Вторник
Поднялись с девчонками в семь утра, дошли до рынка, идти было минут пятьнадцать, и это с вещами, натяжеле. Очень забавно, что к нам присоединились Миша и Владик, с которыми я ехал в поезде. Порядочность в людях обычно скрыта, но в сложных обстоятельствах распознается. Девчонкам сегодня уезжать, ребятам тоже, попросил, чтобы они хорошо проводили девчонок, обнялся со всеми, после поплелся в гостиницу. Столько людей встретится мне в будущем, с ума сойти. На душе грусть от расставания, но это лишь первая грусть, сколько их еще будет.
Прошелся по рынку в надежде найти Валентину, но не обнаружил ее. Совершенно глупая история: переспал бы с ней в ту ночь, она бы за мной бегала, а тут вот я полностью обезумел. Вижу торгующую женщину - вроде она, подхожу ближе - не она. Издалека смотрю - она. Безумие, иначе все это никак не назвать.
Пока я торговал на рынке, меня из комнаты на восьмерых переместили в комнату на четверых.
Подселили поляка, пана Евгения, он из Легницы, города, где много позже я побывал, у меня там даже украли дрель. Пан Евгений посоветовал привезти ему русские будильники, сто пар он точно возьмет, он даст за каждый тридцать тыщенцев.
До полуночи говорили о Боге, о семье, о бизнесе.
- Жаль,- сказал я,- что тебя ко мне подселили. Мне с тобой интересно, но не было б тебя, ко мне пришла бы Валентина и мы бы прекрасно провели ночь.
- Почему ты считаешь,- поинтересовался пан Евгений,- что Валентина хочет провести с тобой ночь?
Мне кажется, что пан Евгений был ангелом, он был мудрым и терпеливым.
- Не обязательно, что все, что тебе хочется,- сказал он,- исполнится.
Наутро мы встали с ним рядышком на рынке, подстраховывали друг дружку, а к вечеру он отъехал в Легницу.
8.01.92. Среда
Утром с паном Евгением отправились на рынок, всю дорогу говорили, даже разные мелочи обсуждались, точно крупные события. Я привез на продажу все подряд, не зная рынка, он же торговал наверняка, кочуя по всем польским городам. В Белостоке он был впервые, расстелился рядом со мной, походил по рынку, сказал, что рынок слабый, здесь не подняться. К вечеру собрал вещи, попрощался, и больше я его не видел. Но все мои мысли были заняты, разумеется... Валентиной.
К вечеру встретился с Валентиной, назавтра ей уезжать, опять накатила на меня грусть. Город небольшой, обошли его раза три. Сказала, что поляк ее замуж зовет, посмотрела на меня так: не позову ли и я ее замуж. Я посмотрел в сторону, сложно все, не готов я на такие серьезные решения. Валентина посоветовала торговать у магазинов, не на рынке. Я попросил ее позвонить Людмиле, передать, что жив, но Валентина отказалась, мы даже не поцеловались на прощание. В целом, мне предстояло много нового, так что поцелуй или непоцелуй от Валентины мне вскоре покажется чистой глупостью.
9.01.92. Четверг
С утра сбегал на рынок в надежде разбогатеть,закупиться будильниками. Но их настолько мало, что обыскаться, и а двадцать тыщенцев вообще мало кто отдает. Удалось купить всего два будильника. После обеда поторговал у магазина вместе с поляками, но торговля пошла вяло, еще хуже, чем на рынке. Назавтра решил уезжать из Белостока, перебираться в польскую столицу, Варшаву.
10.01.92. Пятница.
Встал в шесть утра. Несколько раз прошелся по рынку, но вичего не купил, нечего покупать. Забежал в гостиницу, собрал вещи и в 14:35 отъехал. До отъезда передал со случайной женщиной письмо Людмиле, а в 17;30 уже был в Варшаве. Отправился сразу в гостиницу, но там не оказалось мест. Думал переночевать на вокзале, но увидел ужас: какой-то поляк тащил в кусты пьяного мужчину, грабил его. В чужой стране все это страшно, я испугался, хотя покалечить могу запросто, просто от скуки. Скажем проще - расстерялся. Стало не по себе.
Пытаюсь разобраться: я ведь пятерых в то время спокойно мог раскидать, а ведь все равно было страшно. Выходит, что поставь человека в дикие ему условия, он запросто сдаст, растеряется. Мой друг Вова-Борода перегонял машины из Германии в Киров, и застрял в Польше. Запутался, куда ехать. Пошел распрашивать дальнобойщиков, но те, увидев его дикую рожу, поднимали стекла и прятались в кресла. Сжимались. Я сам боец, но с Бородой не стал бы связываться. Разве что из-за жены или за лучшего друга, было такое.
Пока расскажу о том, как ехал из Белостока в Варшаву. Чувствовал себя человеком, спрашивал у сосеей: я покурить, покараулите мои вещи? И почему-то был уверен, что они ничего не урадут. Вдруг какая-то европейская жизнь мне явилась, и я в ней, точно гость. Три часа всего езды, а для меня будто триста. Поляки разойдутся по домам, а для меня война только начинается. Поехал, как уже рассказал, в холодное место
Пока расскажу о том, как ехал из Белостока в Варшаву. Чувствовал себя человеком, спрашивал у сосеей: я покурить, покараулите мои вещи? И почему-то был уверен, что они ничего не урадут. Вдруг какая-то европейская жизнь мне явилась, и я в ней, точно гость. Три часа всего езды, а для меня будто триста. Поляки разойдутся по домам, а для меня война только начинается. Поехал, как уже рассказал, в холодное место.
На вокзале, конецно же разошлись. Поляки по своим делам, по домам. Ни в чем они, конечно, не виноваты.
Добрался до Кэмпинга, который подсказал мне Саша из гродно. Полный гадюшник: холодно, грязно, убого, в туалет идти через улицу. И стоит все удовольствие 50 тысяч, Ночевал в пальто, всю ночь трясся от холода.
